Психическая атака властей на разобщенные группы протестующих, театр в государственных медиа — то глупый, то жестокий — объяснимы. Театра много, потому что много постановочных мероприятий — например, таких, которые называются «конкурсами», «торгами» или «выборами».
Чтобы провести «выборы», всю работу приходится проводить заранее — со всеми договориться, снова переписать законы, расставить нужных людей, раздать инструкции статистам. Черной работы много, но если все сделано правильно, то в единый день голосования остается только скомандовать: «Мотор!» Если все региональные постановки проведены хорошо, то и венец всей пирамиды — федеральный — легко замкнется в итоге на согласованную фигуру, и все участники вздохнут спокойно до следующего шоу.
У постановщиков много опыта, но результаты все хуже. Сбои начались в прошлом году на нескольких региональных выборах (впрочем, в основном далеко от столиц). В этом году под угрозой сами столицы. Петербургская постановка начинает походить на фарс, а московская — на трагедию: с театрально утрированным применением силы и личными угрозами в адрес оппозиционеров, распространяемыми по федеральным телеканалам (письмо анонимных силовиков). Власти ведут себя так, как будто варвары уже проломили городские ворота и маршируют по улицам Москвы.
Предположу, что причина в том, что время идет и возраст подходит, а уверенности в завтрашнем дне не становится больше. Те, в чьих руках сосредоточены власть и собственность (или «власть-собственность»), уже не могут отогнать неприятную мысль о передаче наследства. Людям, заполучившим и заработавшим в постсоветской России статус и состояние, уже сильно за 50, а многим и под 70.
Они могут сколько угодно называть себя хранителями традиций, но сами же прекрасно знают, что ничего сохранить они не в состоянии. Все у них на самом деле новое, календари и законы переписаны только вчера, а на декорациях, которые они расставили, еще не обсохла краска.
Даже для передачи их же власти-собственности наши «сенаторы» — старейшины — не выработали ясных правил и процедур. Они могли бы создать что-то вроде традиции, причем выгодной им самим, но этого не сделали. В глубине души они не могут не отдавать себе отчет в том, что смена поколений может пройти не по мягкому сценарию, а по жесткому и без церемоний.
Журналистские расследования неожиданно стали приметой времени — и это имеет отношение к нашей теме. По интенсивности и въедливости репортерской работы сегодняшние журналистские проекты оставили стандарты 1990-х далеко позади. Все труднее говорить о кризисе медиа в России — налицо всплеск активности. Вот из совсем недавнего: мы узнали о недвижимости ближайших приближенных московского мэра — вице-мэра Петра Бирюкова и его родственников (расследование Ивана Голунова), первого вице-мэра Натальи Сергуниной и ее родственников (расследование ФБК Алексея Навального), о гостиницах и офисных зданиях в собственности видного депутата Мосгордумы (тоже ФБК); о том, как ректор МГУ опекает младшую дочь Путина («Проект»), о том, как устроен бизнес старшей дочери (Би-би-си), о том, что строит на своем участке под Москвой Игорь Сечин («База»). А раньше мы узнавали о детях генпрокурора Юрия Чайки, детях пресс-секретаря президента Дмитрия Пескова.
Эти истории — не только о бизнесе, российской и иностранной недвижимости чиновников. Почти в каждой истории есть отцы и дети. Как только появляется очередная публикация, мы чуть лучше начинаем понимать устройство отношений не только между патронами и клиентами, но и между отцами во власти и их детьми-наследниками. Иногда в публичное поле попадают более известные фамилии, иногда менее известные, но, даже видя лишь эту вершину айсберга, можно заключить, что примерно такую передачу власти-собственности хотели бы обеспечить ее нынешние обладатели. Поскольку свою «аристократичность» они никак не закрепили и правовые гарантии для «поколения преемников» не выстроили, такая полюбовная смена поколений возможна только на персональных договоренностях. А чтобы персональные договоренности сохранялись, персона, находящаяся у власти, должна оставаться у власти — и желательно вечно.
Но поколение, которое уже повзрослело и на наших глазах достигает зрелости, не исчерпывается людьми с известными фамилиями. Российское поколение, примерно соответствующее западному поколению миллениума, состоит из людей, рожденных со второй половины 1970-х до конца 1980-х, когда начался спад рождаемости, связанный с кризисом и развалом СССР. Сегодня это активные 30-летние и ранние 40-летние — люди, чувствующие себя готовыми сменить отцов, засидевшихся у власти-собственности. Конкуренция внутри этого поколения неизбежно будет высокой, но и само оно исторически неизбежно в конце концов сменит находящихся у власти тех самых людей, которым сегодня от 50 до 70 лет.
Можно не волноваться по поводу теорий заговора о том, каких олигархов или какую башню представляет Алексей Навальный. Он не единственный, конечно. Он — один из ключевых представителей поколения альтернативных преемников, а большинство его сотрудников и последователей моложе его. Политики, третий сектор, активисты — конечно, лишь малая часть поколения. Люди, постепенно выходящие сегодня на первые роли в российских бизнесе и государстве, собственно, и есть настоящие преемники Путина. Кстати, новая волна в журналистике — тоже проявление смены поколений. Это новое, активно действующее поколение не хочет уезжать из страны, оно стоит на подступах к власти и никуда уже не уйдет. Политический менеджмент хотел бы смены поколений «сверху», что впервые на памяти живущих создало бы в России слой потомственной номенклатуры. Но поколение может смениться и «снизу».
Очередное объявление Кремлем войны «майдану», поиск западных влияний, личные угрозы оппонентам — это попытка воевать со временем. Это один из признаков того, что вопрос передачи власти-собственности не решен. Конечно, в оранжереях у Сергея Кириенко, работающего над сменой поколений «сверху», выращиваются депутаты, готовые штамповать все, что скажут, и губернаторы, готовые служить центру. В госструктурах много 30-летних. Но я на месте российских политических менеджеров не слишком рассчитывал бы на этих выдвиженцев. Они воспитываются в лояльности, но они видят размеры состояний, образ жизни и моральный облик поколения «отцов». Они — гораздо большая угроза «отцам», чем активисты на улицах: ведь миллениалы-инсайдеры прекрасно осознают, что «отцы» не создали правовых институтов и гарантий собственности, а значит, многое из полученного, выигранного, украденного и заработанного в постсоветской России с большой вероятностью снова подвергнется переделу.
Передача власти, которую принято относить к какому-то моменту в будущем — например, к 2024 году, — на самом деле уже идет. Это следует из самого устройства российской политической системы с ее неспособностью отделить власть от собственности. Сбои на «выборах» — первые трещины в пирамиде, которые могут помешать ей в будущем замкнуться на общую согласованную фигуру.
Источник: